Санаторно-курортный роман с ограничениями (5/7)

Увлекающиеся японским искусством, в том числе и кинематографом, давно уже не чувствуют себя одинокими и непонятыми чудаками. Прежде всего анимационным, разумеется, но и на игровые ленты спрос был ещё со времён фильмов Куросавы - сравнительно невысокий, зато стабильный. И только сейчас мне довелось получить явное подтверждение, что и в Японии подобные энтузиасты были, есть, и даже снимают такие вот наивно-романтические картины в надежде напомнить соседским народам, что хоть те и сталкивались не раз в кровопролитных войнах, истории известны и примеры поразительно мирного сосуществования.

В том числе в тихом городке Мацуяме, близ которого в 1905 году были размещены российские военнопленные - причём, по крайней мере офицеры, с небывалыми почестями и свободами: разве что личное оружие пришлось сдать, да письмам на родину редко удавалось пройти цензуру. Зато на кормёжку узников привозной едой правительство расходовало больше средств, чем на собственных солдат, а на непрекращающиеся выплаты довольствия скучающие от безделья бедолаги могли и алкоголь покупать, и табак, и услуги жриц любви. А кому-то и добропорядочных женщин из числа медсёстр удавалось соблазнить - вокруг чего нехитрый сюжет и закручивается. Неторопливо так, без эмоционального надрыва, в полном соответствии с национальными канонами кинопроизводства.

От такой вялой по нашим меркам мелодрамы рядового зрителя может ближе к середине хронометража потянуть в сон. Впрочем, рядовой зритель на неё, наверное, и не пойдёт - всё-таки, восхвалению гаагских договорённостей, русской страсти и японского усердия требуется публика благодарная, а академический интерес вышедший больше года назад фильм едва ли представляет. Александр Домогаров здесь величественно исполняет роль реально существовавшего капитана Бойсмана, но для развития событий почти не нужен: разве что для намёков на политическую интригу в финале, но и та в итоге будет сведена к проискам Амура. Нет, не минного транспорта “Амур”, чьё участие в военных действиях осложнило знакомство милой крошки Юи и пылкого офицера Александра, а крылатого проказника, стрелы которого оказались посильнее сестринского горя и ненависти к врагу.

И опять же получается, что по современным стандартам развитие отношений в таких условиях и патриархально-ксенофобском окружении было чудом почище, чем у отпрысков Монтекки и Капулетти, но здесь оно показано как нечто само собой разумеющееся, и на фоне похожих шашней чуть менее, видимо, настойчивых соседей по “дому отдыха”. Зато выглядит всё вполне симпатично, особенно пресловутое цветение сакуры, даром что главный герой его не застал - ему и других примеров местной красоты хватило. А чтобы привыкшая к ним публика (снимал Масаки Иноуэ, конечно же, прежде всего для своих соотечественников) на заскучала, вся эта начинка завёрнута в фантик поездки японских телевизионщиков в зимний Санкт-Петербург. Где их ждёт не менее тёплый приём, да ещё и подобающие жанру откровения. В оригинале-то названия слова “плен” вовсе нет - оно излишне, как и обещание интриги.