Детально о кинофильме «Заговорщица»

ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ

В фильме «Заговорщица» отражена общественная реакция на самое шокирующее преступление в истории США XIX века - убийство президента Авраама Линкольна. «В картине показаны неуклюжие попытки предотвратить усиление политической напряженности, - рассказывает режиссер Роберт Редфорд. – В стране тогда наблюдалось отчетливейшее противостояние – и не просто Севера и Юга; раскол произошел и в правительстве. Одни намеревались применить к побежденному Югу карательные санкции и ограничения, что привело бы к еще большему росту нужды и всплеску негодования в стане конфедератов; другие, как Линкольн, были сторонниками так называемой умеренной Реконструкции».

По словам продюсера Брайана Фалька, он лично и руководители студии American Film Company живо интересовались подробностями попытки Джона Бута обезглавить американское правительство. «Это одна из тех историй, которые, кажется, знают все и в то же время до конца не знает никто, - говорит Фальк. - Всем известно, что Авраама Линкольна убил актер Джон Уилкс Бут. Однако далеко не каждый в курсе, что это событие было частью обширного заговора».

«Заговорщица» повествует о судьбе Мэри Сюрратт – единственной женщины, проходившей по делу о заговоре против Авраама Линкольна. Все собрания заговорщиков (в число которых входил и сын Мэри, Джон) проходили в ее доме, а некоторые злоумышленники даже жили там. Обсуждались ли во время этих встреч детали убийства? Знала ли об этом Мэри? Была ли она сама участницей заговора? Даже сейчас мы не знаем ответа на эти вопросы. Сценарист картины Джеймс Соломон считает: «Мне предельно ясно, что военный министр Эдвин Стэнтон и генеральный прокурор Джозеф Холт были уверены в виновности Сюрратт, и точно так же я не сомневаюсь, что ее адвокат Фредерик Эйкен считал ее абсолютно невиновной. Вероятно, истина где-то посередине; ведь правда, как правило, неоднозначна». В любом случае, вина или невиновность Мэри не могут служить оправданием для того, чтобы ее судили и казнили впопыхах, считает Брайан Фальк.

«В «Заговорщице» рассматривается не только один заговор, - рассказывает режиссер картины Роберт Редфорд. – Конечно, основной – это тот, результатом которого стало убийство Линкольна, однако существует еще и другой, в результате которого живые люди были принесены в жертву политической целесообразности». Эдвин Стэнтон, военный министр и один из ближайших советников Линкольна, был влиятельной силой в правительстве. В то время как остальные члены президентской администрации Линкольна пребывали в растерянности или в апатии после гибели своего руководителя, а госсекретарь Уильям Генри Сьюард находился на волосок от смерти (в вечер убийства на него было совершено отдельное покушение), именно Стэнтон полностью контролировал расследование.

«Всем было ясно, что мир, заключенный в результате недавней войны, завершившейся капитуляцией Юга, очень хрупок, - продолжает Редфорд. - И убийство Линкольна было прямой угрозой этому миру. Стэнтон мгновенно разобрался с этой проблемой, в частности убедив представителей законодательной власти провести все процессуальные мероприятия как можно скорее». Формула Стэнтона была проста – быстрый трибунал и немедленная казнь заговорщиков. Скорая, жестокая и публичная месть за смерть Линкольна была призвана послужить уроком, не склонившим головы южанам и успокоить взбудораженное общественное мнение.

Соломон начал работать над сценарием «Заговорщицы» в 1994 году, задолго до событий 11.09.2001, другой масштабной трагедией в истории США. «Естественно, я не собирался проводить параллели между этими терактами», - говорит кинодраматург. Тем не менее, аналогии очевидны. «Пусть это и не бросается в глаза, - утверждает Редфорд, - однако существует немало общего между трибуналом над Мэри Сюрратт и тем, что творилось в отношении узников Гуантанамо. Думаю, публика это заметит». Соломона также поразило то, насколько события недавних дней напоминают историю Сюрратт: «Я не могу не воздать должное решительности Стэнтона и тому, с каким искусством он поддерживал в той непростой обстановке баланс между сохранением гражданских свобод и соблюдением мер национальной безопасности».

Однако, по словам Джеймса Соломона, эмоциональное ядро картины - это не политические махинации и детали заговора, а история матери и сына. «Перед нами женщина, чей отпрыск оставил ее в отчаянной ситуации, - рассказывает он. – Вместо него в жизни Сюрратт появляется другой молодой человек, который фактически выполняет сыновние функции, до последнего выступая в ее защиту, в то время как родной сын Сюрратт не делает ничего, чтобы спасти мать от гибели». Этот «суррогатный сын» - защитник подсудимой Фредерик Эйкен, молодой, но уже снискавший известность герой американской Гражданской войны, делающий первые шаги на адвокатском поприще. Он с неохотой представляет интересы Мэри, но тем не менее вступает в яростную борьбу против тех, кто намерен в кратчайшие сроки казнить Сюрратт и остальных, проходящих по делу об убийстве Линкольна.

«И Мэри Сюрратт, и Фредерик Эйкен сталкиваются с тем, что их представления о чести, долге и верности подвергаются серьезным испытаниям. По большому счету, то, как они на это реагируют, и составляет костяк всей истории», - говорит Роберт Редфорд. «Это рассказ о верности слову и верности государству, а также о том, как порой эти два понятия вступают в конфликт – при этом представители каждой из двух сторон прекрасно понимают чувства «противоположного лагеря», - поддерживает его Соломон. Эйкен, капитан войск Северной армии и горячий сторонник Линкольна, работает на южанина Реверди Джонсона, сенатора, вынужденного по окончании войны скрепя сердце принести присягу новым властям. Эйкен боготворит своего наставника и осознает свой долг юриста, однако не сразу может побороть неприязнь к своей подзащитной. Постепенно он начинает понимать ее точку зрения на происходящее. Одновременно отношение к нему окружающих, не исключая даже самых близких друзей и невесту, становится все более прохладным.

«Мне кажется крайне интересной линия, связанная с необходимостью и умением героя преодолевать обстоятельства, - признается Соломон. – Эйкен начинающий адвокат, это его первое дело, и мы видим, как он постигает тонкости юридической практики и как постепенно меняется его точка зрения на происходящее». Изначально, по мнению сценариста, Фредерик Эйкен был уверен, что правительство не арестовало бы заговорщиков, не будь они виновны. Серьезному испытанию подвергается и его вера в непогрешимость существующей судебной системы. «У Эйкена в этом деле были связаны руки, - отмечает Соломон. – Для военного трибунала такого понятия, как презумпция невиновности, просто не существует. У адвоката не было доступа к свидетельским показаниям, изобличающим вину Мэри, не было никакой информации о ходе расследования. Подать апелляцию он тоже не мог. В общем, со стороны властей это была во всех смыслах нечестная игра». Главная же проблема Фредерика Эйкена состояла в том, что никто в этом деле не желал с ним сотрудничать – даже его собственная подзащитная, чей материнский инстинкт заставлял ее пожертвовать собой, чтобы спасти свое дитя.

• * * *

«Заговорщица» - первый полнометражный проект компании The American Film Company (TAFC). Основанная в 2008 году Джозефом Риккеттсом, учредителем и президентом компании Ameritrade, она намерена специализироваться на производстве фильмов, посвященных знаменательным событиям прошлого США, при этом ручаясь за соблюдение исторической точности – последнее обстоятельство особо оговаривает Брайан Фальк, руководящий TAFC вместе с Робертом и Уэбстером Стоунами.

«Последние четырнадцать с половиной лет сценарий «Заговорщицы» лежал на полке, - говорит Джеймс Соломон. – Экранизировать его удалось лишь благодаря The American Film Company. Подобные истории нередко удивительным образом резонируют с современностью». Рассказывая о фильмах, которые могли бы органично вписаться с концепцию TAFC, Брайан Фальк приводит в качестве примера картины «Миссиссипи в огне» (реж. Алан Паркер) и «Черный ястреб» (реж. Ридли Скотт). «Мне кажется, что правда не просто бывает более удивительной, чем вымысел, - говорит он. – Суть в том, что правда всегда лучше, чем вымысел».

• * * *

Фальк понимал, что для реализации такого проекта, как «Заговорщица», нужен режиссер, который был бы настоящим профессионалом и обладал бы совершенно особенными качествами – в частности, прекрасно знал бы историю, в особенности американскую. «Нам казалось, что заполучить постановщика уровня Роберта Редфорда – это несбыточная мечта», - признается он. Тем не менее, на то, чтобы прочесть сценарий и договориться с продюсерами о встрече, у Редфорда ушло всего четыре дня.

«Представители The American Film Company обратились ко мне, поскольку я снимаю кино примерно в том ключе, о котором они вели речь, - рассказывает Редфорд. – История – неиссякаемый источник великих сюжетов, которые со временем не перестают казаться злободневными. Любопытно, что чем глубже знакомишься с деталями того или иного события, тем менее правдивым кажется общепринятый вариант его изложения. История Мэри Сюрратт, как и многие ей подобные, в очередной раз иллюстрирует то, как судьбы отдельных живых людей приносились в жертву во имя так называемого «высшего блага».

В начале 2009 года, когда уже было известно, что режиссером ленты станет Редфорд, многие старались заполучить права на фильм. В июле того же года слухи о проекте достигли продюсера Джеремайи Сэмюелса, который прочел сценарий и мгновенно решил взяться за проект. Он вспоминает свою встречу с режиссером в офисе студии Westwood Entertainment и опасения Редфорда, удастся ли выполнить работу в сжатые сроки – до конца года: «Боб спросил меня: “Как вы думаете, если мы возьмемся за проект, то сможем с ним справиться за те несколько месяцев, что у нас остались?” - а я ответил, - “Конечно, если не будем распыляться”. С этой самой минуты мы, не теряя ни минуты, принялись за работу». «Наверное, - говорит Брайан Фальк, - самой сложной задачей было воссоздать за столь краткий промежуток времени мир, которого давно уже не существует».

• * * *

Даже невзирая на цейтнот, творческая команда «Заговорщицы» старалась скрупулезно соблюдать историческую точность. Отправной точкой был сценарий Джеймса Соломона, который в недавнем прошлом был журналистом. «Заговорщица» - его первый кинодраматургический опыт. По словам Соломона, он начал работать над сценарием примерно в том же возрасте, в каком Фредерик Эйкен взялся за защиту Мэри Сюрратт, а когда начались съемки, Соломон был уже слегка старше своей главной героини. Он проделал поистине титаническую работу, тщательно изучив множество исторических документов, художественных и документальных исследований на тему убийства Линкольна, дневники различных представителей той эпохи, воспоминания лиц, в той или иной степени причастных к расследованию по делу Сюрратт, а также письма и заметки самой Мэри и Эйкена. Благодаря этому Соломон сумел создать поразительно достоверные и живые образы даже второстепенных действующих лиц. Для проверки точности исторических деталей продюсеры специально привлекли к работе над проектом экспертов – ведущих специалистов страны по истории США. «Весь этот процесс просто поражал мое воображение, - признается сценарист. - Ты пишешь две-три строчки, и требуется целая армия экспертов, чтобы эти строчки нашли в фильме свое финальное воплощение. Мы выяснили, и какого размера была камера Мэри, и из какой ткани она носила платья…» «Каждый творческий департамент внес свою лепту в то, чтобы все увиденное на экране вызывало бы одну мысль – так все и было в 1865 году в Вашингтоне», - добавляет Брайан Фальк. К счастью, сохранилось много фотоснимков того периода. Фотография была открыта незадолго до Гражданской войны, и фотографирование широко использовалось в войну обеими сторонами. «Благодаря этим снимкам мы получили возможность удостовериться, во что и по какой моде одевались люди, как они вели себя, как выглядели здания и интерьеры», - говорит Джеремайя Сэмюелс. Вместе с тем главы департаментов – художник-постановщик Калина Иванов, художник по костюмам Луиза Фрогли, оператор-постановщик Ньютон Томас Сигел и другие – приложили вместе с Редфордом массу усилий, чтобы экранная «картинка» не выглядела как раскрашенная фотография той эпохи. «Мне кажется, самая большая сложность, с которой сталкиваешься, когда снимаешь исторический фильм, - опасность превратить его в «музейный отчет», - делится мыслями Калина Иванов. – С самого начала мы с Робертом Редфордом решили, что наша картина должна содержать правду жизни в то время». «Я хотел, - объясняет режиссер, - чтобы было видно, насколько Вашингтон середины XIX века отличался от нынешнего визуально - тогда он имел вид провинциального небольшого городка. И в то же время я хотел подчеркнуть, что в некоторых отношениях он практически не изменился – например, когда речь идет о политической конъюнктуре и подводных течениях».

• * * *

В первых же кадрах «Заговорщицы» после разворачивающегося в окопах пролога мы видим буйство цвета: так начинаются сцены, в которых Вашингтон празднует День победы. «Всюду висели флаги, - говорит Калина Иванов, - чуть ли не весь город был красно-бело-синим». Сочные краски сохраняются на экране и далее - в эпизодах с театром Форда, домом госсекретаря Сьюарда и отелем, где жил Эндрю Джонсон. По замыслу художника-постановщика, эта цветовая феерия постепенно блекнет и сменяется скупой цветовой гаммой. Такое решение призвано проиллюстрировать унылость основных мест действия – тюрьмы и здания суда. Вдобавок, говорит Калина, «Боб и Том Сигел изначально собирались лишить картинку насыщенности». Редфорд объясняет это так: «Я все время помнил о том, что фотография в то время была сравнительно новым искусством. В итоге мы решили использовать эффект автохрома. Хотя эту раннюю технику цветной фотографии начали применять только в самом начале XX века, она превосходно подходит и к изображаемому нами периоду времени. При автохромном методе съемки цвета получаются деликатными, освещение приглушенным, при этом можно добиться широкой градации тонов». Автохромный метод был запатентован братьями Люмьер в 1903 году и более тридцати лет оставался единственным массовым методом цветной фотосъемки.

«Мы с самого начала хотели избежать черно-белого изображения или сепии, - говорит Сигел. – Не нужен нам был и стандартный цвет, обеспечиваемый пленкой «Кодак». В итоге цветовое решение «Заговорщицы» представляет собой комбинацию черного, белого и вкраплений других цветов». По его словам, такого эффекта можно добиться, вначале достигнув максимальной насыщенности отдельных цветов, а затем полностью снизив насыщенность картинки в целом.

• * * *

Основная трудность, с которой столкнулись при работе над «Заложницей» художник по костюмам Луиза Фрогли и ее команда, - это нехватка времени и денег. Поскольку для подготовки к съемкам имелось всего несколько недель, сшить новые костюмы не представлялось возможным. Как следствие, было решено использовать в фильме настоящие винтажные костюмы (по мнению Фрогли и ее ассистента Ричарда Шона, таковых в картине примерно 85%). Не все из них были сшиты непосредственно во второй половине XIX века, но тем не менее были достаточно близки к этому периоду и представляли несомненную историческую ценность.

Из-за временных ограничений Фрогли и Шон подбирали костюмы вначале для участников массовки. «Это было просто ужасно, - вспоминает Луиза, - потому что мы все время старались угадать, кому какой фасон и размер подойдет, даже если актер еще не был до конца утвержден». Тем, кому выпала честь носить пресловутые винтажные наряды, приходилось обращаться с ними крайне бережно. «Некоторые из этих костюмов были совсем старенькие – заплата на заплате, - смеется Фрогли. – Например, каждый раз, когда Эван Рэйчел Вуд садилась, ее платье слегка расходилось по швам». Процесс подбора и подгонки одежды для съемок «Заговорщицы» художник по костюмам описывает так: «Что-то взяли отсюда, что-то оттуда, приложили друг к другу, приметали – и пожалуйста, готово!» Фрогли даже приходилось носить с собой собственную коллекцию старинных пуговиц на тот случай, если понадобиться придать какой-нибудь вещи «изюминки» и большей «аутентичности».

Что касается массовых сцен с участием армии США, вроде празднования победы, судебных слушаний или сцены казни, то здесь помощь подоспела с неожиданной стороны: около полусотни реконструкторов Гражданской войны изъявили желание помочь съемочной группе и прибыли на съемки в полностью соответствующей эпохе военной униформе, не забыв даже солдатские скатки. По словам Фрогли, это был настоящий дар судьбы.

• * * *

О «южном гостеприимстве» ходит немало легенд, и члены творческой группы фильма смогли убедиться в их справедливости во время работы в Саванне, штат Джорджия. Войска генерала Шермана сожгли во время Гражданской войны Атланту, но пощадили Саванну, поэтому множество местных памятников архитектуры XIX века сохранилось в неприкосновенности. На время съемок «Заговорщицы» город стал Вашингтоном. «Жители Саванны понимали, что все неудобства, связанные со съемками, были сугубо временными, и принимали нас очень благосклонно», - говорит Брайан Фальк.

Съемочной группе удалось с блеском «обыграть» местные достопримечательности, включая форт Пуласки, представший в фильме в виде военной тюрьмы, где содержат Сюрратт. Строить пришлось лишь здание театра Форда. «Саванна – чудесный город, в котором чрезвычайно тепло относятся к представителям творческих профессий, - рассказывает Калина Иванов. – Горожане искренне старались во всем нам помочь». Калина, как и остальные, была поражена тем сходством, какое приобрели отдельные улицы Саванны с Вашингтоном середины XIX века – особенно после того, как их наводнили люди в костюмах соответствующего периода и конные экипажи. Чтобы довершить эффект, вдоль улиц установили газовые фонари. «Все искусственное освещение, которое используется в нашем фильме, - газовые фонари, керосиновые лампы или свечи. Все абсолютно аутентично», - говорит Иванова. Эта аутентичность обернулась для Тома Сигела дополнительной головной болью: «Самое жуткое для оператора, снимающего костюмный фильм, действие которого происходит в 1865 году, - отсутствие подходящего света. Электричества-то не было!» Он вспоминает сцену съемки в маленьком домике Эйкена: «Там было четыре или пять настольных керосиновых ламп. Я прикрутил фитиль до минимума, чтобы посмотреть, на что это будет похоже. Всего шаг назад – и мы уже не могли разглядеть друг друга».

Поскольку для съемок, как уже было сказано, были задействованы различные местные архитектурные памятники, команде Калины Иванов приходилось вести себя в этих помещениях крайне осторожно. По словам Калины, они прислушивались ко всем пожеланиям владельцев, а также по большей части использовали собственный реквизит: «Мало просто находиться в исторической постройке; нужно создавать определенный художественный образ и придерживаться определенной цветовой гаммы, нами же разработанной». Художник по декорациям Мелисса Левандер была ответственной за поиск и подбор необходимых деталей интерьера – ламп, предметов мебели, декоративных безделушек. Особенное внимание они с Ивановой уделяли цвету и текстуре предмета: «Мы не хотели, чтобы они даже на вид казались современными».

• * * *

Исполнитель роли Фредерика Эйкена Джеймс Макэвой настолько вдохновился своим персонажем, что предпринял кое-какие собственные исторические изыскания. «Я был чрезвычайно рад увидеть, что Джеймс настолько интересуется историей. По-моему, это позволило ему лучше понять своего героя», - замечает Роберт Редфорд. К большому разочарованию Макэвоя, непосредственно об Эйкене ему удалось найти крайне мало сведений. «Его фотографий не сохранилось, и достоверной информации о нем не наберется и на параграф в учебнике. Но все-таки мне удалось выяснить, что Эйкен воевал все четыре года, что длилось противостояние Юга и Севера, дважды был ранен и собственными глазами видел гибель своих друзей на поле битвы». А после войны, продолжает актер, другие люди принялись развенчивать все, за что сражался Эйкен. Как и Линкольн, молодой адвокат убежден, что «нет никакого смысла в объединении Америки, покуда северяне будут продолжать держать в душе недовольство и обиды».

Близкие Эйкена не разделяют его точки зрения, в первую очередь – его невеста Сара (Алексис Бледел). Впервые мы видим ее на торжестве в честь окончания войны, где она весела и полна самых радужных надежд. Но, узнав, что Фредерик берется защищать Сюрратт, она разительно меняется – становится беспокойной, угрюмой и даже злобной. «У Сары никак не укладывается в голове то, что ее жених мог решиться на такой шаг, – поясняет Бледел. – Хоть она и любит его, это решение навсегда прокладывает между ними пропасть».

Главную героиню фильма, стойкую и волевую Мэри Сюрратт, чья роль в заговоре до сих пор активно обсуждается (быть может, еще и потому, что она настаивала на своей невиновности, не приводя никаких доказательств в свою защиту), играет Робин Райт. Сюрратт будучи ревностной католичкой, переносила тяжелое испытание, выпавшее на ее долю с непоколебимой стойкостью, что в итоге сделало ее кем-то вроде мученицы. «В моих глазах, - говорит Робин Райт, - Сюрратт в первую очередь мать, вдова, католичка и конфедератка. Я убеждена, что ее обвинили несправедливо». Не будучи участницей заговора, Мэри тем не менее, как считает актриса, принесла себя в жертву: «Это именно тот выбор, который может сделать мать, когда речь идет о чем-то большем, чем вина или невиновность».

Еще одна трагическая фигура в этой истории – Анна Сюрратт (Эван Рейчел Вуд), разрывающаяся между любовью к матери и привязанностью к брату. Кстати, актриса рассказывает, что ее отец («фанатичный поклонник различных теорий заговоров», по замечанию Вуд) хранил копию револьвера, из которого Бут застрелил Линкольна. «Хотя мы все прекрасно знаем, чем закончилась эта история, несколько раз на протяжении фильма испытываешь надежду, что, может быть, все обойдется и Мэри удастся спастись. Но как бы зритель ни хотел, чтобы Сюрратт помиловали и она воссоединилась с семьей, нужно помнить главное: трибунал принял решение еще до того, как началось следствие по этому делу», - с горечью говорит актриса.

Главная движущая сила, влияющая на мнение трибунала, - это, без сомнения, военный министр Эдвин Стэнтон (Кевин Клайн). Поскольку весь срок президентства Линкольна шла Гражданская война, Стэнтон имел на «честного Эйба из Белого дома» чрезвычайно высокое влияние. Они провели, трудясь бок о бок, множество часов и были близкими друзьями. Для Стэнтона гибель Линкольна в тот самый миг, когда им вдвоем следовало бы наслаждаться долгожданной победой, стала тяжелейшим ударом. «Это была невосполнимая личная потеря и национальная катастрофа, - замечает Клайн, – ведь возможность воссоединения страны была такой реальной. Мне кажется, Стэнтон считал, что его прямой долг – удержать Север и Юг вместе любой ценой. Он хотел правосудия, но не только. Он жаждал, чтобы все участники заговора были мертвы, забыты, чтобы самая память о них исчезла навечно, и все его действия были направлены на это».

В течение всего времени, что длится следствие, Эйкен и Сюрратт относятся друг к другу с большим уважением, тактом и симпатией. В самом начале знакомства, как отмечает Робин Райт, «между ними существует инстинктивная неприязнь, ведь Эйкен сторонник Союза, а Мэри - Конфедерации. Но очень скоро каждый из них начинает видеть в другом в первую очередь человеческие черты». Эйкен приходит в ярость, видя, в каких условиях содержится заключенная и с каким давлением ей приходится сталкиваться, но бессилен что-либо с этим поделать. Он не может облегчить участь своей подзащитной абсолютно ничем.

«Вскоре после этого дела Эйкен оставил юриспруденцию, - рассказывает Джеймс Макэвой. – На мой взгляд, процесс полностью его подкосил. Показательно, что он переключился на журналистику, где мог бы выражать свое отношение к вещам, с которыми не мог мириться». Эйкен скончался в возрасте 40 лет на посту редактора газеты «Вашингтон Пост». Макэвой видит своего героя так: «Он олицетворение самой Америки, и его терзают конфликты, принципиальные для американского сознания. Что важнее - принципы, гарантирующие соблюдение равных прав и свобод для всех людей или жажда мести? Ответить на это вопрос должен каждый человек, для которого слово «справедливость» - не пустой звук»…