На подъезде к Астане – беспредельные степи сменяются невысокими посадками (на солончаках деревья приживаются с трудом), пригородами из недостроенных коттеджных поселков. И вот в мареве пыли, поднимаемой неутихающим ветром, проявляется космическая геометрия города - Миража, города-Призрака. Будто бы сползшего с серого неба-экрана футурологического кино про зыбкое будущее.
Акмолинск-Целиноград-Акмола - центр Евразии. Президент Назарбаев город этот возлюбил всей душой. В него вкачиваются немерянные деньги. Архитектурная концепция японского зодчего Кишо Куракавы призвана поразить градостроительный мир. Хайтековские районы с умными домами, многоярусная пирамида из гранита и цветного стекла «Дворца мира и согласия» (в нем кинофестиваль и открывался), сочиненная британским архитектором лордом Норманном Фостером, пятиэтажки центра, реконструированные и оформленные в восточном стиле, цирк в форме летающей тарелки, золотые стены Министерства Сельского хозяйства. Вскоре целый микрорайон укроют стеклом, которое бы летом «раздвигалось»…
«Евразия» – перспектива среднеазиатского кинематографа
Созданный в 1998 году по инициативе Конфедерации союзов кинематографистов государств стран СНГ и Балтии международный фестиваль «Евразия» намеревался кочевать из одной страны СНГ в другую, включая страны Балтики. Однако некогда общее культурное пространство оказалось разрезанным на отдельные независимые и незалежные лоскутки. Каждая из стран бывшего Союза остро нуждалась в самоидентификации, не торопилась вновь «браться за руки» со вчерашними друзьями из соцлагеря.
В нынешнем году фестивальный лоцман, артдиректор «Евразии» Гульнара Абикеева провозгласила новый курс форума: кинематограф Центральной Азии. В конкурсной программе фильмы из Казахстана, Киргизстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. Где еще такое увидишь? Эта региональная сосредоточенность сразу выгодно выделила форум среди десятков неразличимых кинофестивальных близнецов. В Астану устремились исследователи, продюсеры, начинающие режиссеры из многих стран мира. Возможно, только теперь, через десять лет после рождения, кинофорум обрел необщность выраженья, смысловой адрес на фестивальной карте. Еще несколько лет назад это было бы неосуществимо. Фильмов на среднеазиатских студиях делалось мизерное число, а серьезного анализа заслуживали буквально несколько названий.
В последние годы все изменилось. Фестивали класса «А» рассматривают и избирают фильмы из Средней Азии. В оскаровской номинации «Монгол» Сергея Бодрова, снятый на «Казахфильме». В Голливуде успешно работает Тимур Бекмамбетов. Картины Гуки Омаровой приглашаются не только на «Кинотавр», но и в Канны. «Карой» Жанны Исабаевой – в Венецию. «Тюльпан» Сергея Дворцевого – победитель каннского «Особого взгляда». В семи программах нынешней «Евразии» - семьдесят картин. Обширнейшая панорама среднеазиатского кинематографа. Каждый фестивальный день посвящен одной из стран региона.
Самыми щедрыми оказались хозяева. Двадцать фильмов в год снимается в Казахстане. Вспоминая знаменитую казахскую новую волну, взбудоражившую киномир эпохи перестроечных «перемен», кинокритики в нынешней фестивальной коллекции сразу рассмотрели образчики «новейшей казахской волны». Я бы со столь смелыми заявлениями повременила. Однако 12 картин, представленных в «Евразии», дают ощущение мощной энергии поиска. Исторический байопик «Мустафа Шокай», тонкая психологическая семейная драма «Вместе с отцом», трагическое полотно «Прощай, Гульсары» по повести Чингиза Айтматова, комедия «Суматоха» о том, как люди не поспевают за скоростными темпами на глазах меняющегося времени. В отдельном показе прокатные рекордсмены «Рэкетир», спорный с моральной точки зрения «Карой» (герой фильма бестрепетный убийца, обожающий своих племянников), криминальная драма «Ближний бой», снятая совместно с США. Вообще, Казахстан активней всех бывших союзных республик участвует в копродукции, стремится вырваться в мировое кинопространство.
«В городе А» - опытное поле для начинающих кинематографистов. Пять новелл, снятых молодыми режиссерами, связаны между собой героями и местом действия - Алма-Атой. Это истории от первого лица. Герои: художник, гитаристка, оперный певец, певица и таксист, подслушавший все эти истории. Некоторые новеллы сняты на одном дыхании, как «Увертюра» (Артист несется со сцены на съемки, со съемок на «корпоративы». Бежит прямо на камеру. «Снято!», - кричит режиссер, и артист без остановки бежит дальше). Другие - искусственны, дурновкусны и амбициозны, как «Белая голубка», в которой гитара лежит рядом с героиней, дублируя ее формы.
По собственной траектории развивается кинематограф Узбекистана. Этот путь можно было бы сравнить с индийским. В отличии от кинематографий братских стран, узбекское кино смотрит и любит свой зритель. У национального проката - 99% (в единственный оставшийся процент входит и российское и зарубежное кино). Из 45 полнометражных фильмов, лишь немногим более десяти производится на «Узбекфильме», остальные – на частных студиях. Снимают кино всех жанров. Быстро и дешево. На видео. Сами авторы нелицеприятно именуют свои скоропортящиеся «продукты» - «хонтахта» - «доска для нарезки овощей». Фильм стоит примерно около $30 тысяч, окупается за две недели. Зато зритель простаивает в очередях, чтобы смотреть не американское, не российское… а «кино про себя». Но даже в коммерческом кино, романтических псевдоиндийских сказках, таких как «Тельба» можно почерпнуть знания об укладе нынешней жизни узбеков, об их быте и бытии. «Тельба» по-нашему идиот, но ближе слова юродивый или дервиш (странствующий монах). Герой – странноватый бедняк, продающий на улице самсу, которая укрыта пленкой и одеялом в ветхой детской коляске. Героиня – его материализованная мечта - дочка «новых узбеков». Все как в старинных легендах. В том числе и смерть влюбленных. Герой падет от руки ревнивца. Героиня в газовом красном шарфике шагает в пустоту с крыши высокой башни. Фильм за 30 тысяч долларов собрал 300.
Есть в узбекском кино и реальные истории про реальных людей. Одна из лучших картин «Маленькие люди». Режиссерский дебют 70-летнего оператора Хатама Файзиева, того самого, что снимал легендарный «Ташкент – город хлебный». «Маленькие люди» - три истории о жизни современных узбекских семей. Будничные события срастаются в историю судьбы страны. В одной новелле старый учитель едет в город с пачкой писем и просьб односельчан к его ученику, выбившемуся в люди, ставшему крупным чиновником. Чиновник, только что принимавший дань в зеленых купюрах с подчиненных, приказывает охране покормить старика дармовым пловом. В финале по реке плывут листики-просьбы, и звучат голоса односельчан про их обиды, беды. Файзиев снимал на госсредства. Денег было так мало, что обходились одним дублем. Стоил фильм 200 миллионов сумов (немногим больше 15 тысяч долларов). Впрочем, фильм Файзиева и про то, что деньги не приносят счастья.
Эта лента показательна для среднеазиатского кино, озабоченное в отличие от российского тем, как и чем живут современники. Что их беспокоит. Какакя страна их окружает. В казахских, таджикских, узбекских, киргизских, туркменских фильмах лейтмотивами становятся темы взаимоотношений поколений, столкновение патриархальных традиций и устоев с новыми ценностями капиталистического мира. Проблемы перестройки, которая происходит не где-то наверху в политике, а внутри нас. И сколь это мучительно: перестраиваться. Тема денег, которая ханжески избегается российским кино, и которая в азиатском трансформируется в тему искушения. Тема старости, к которой на востоке особое отношение, и как это отношение меняется. Проблемы вынужденной эмиграции. И мне кажется, чрезвычайно важным и интересным взглянуть на эти проблемы не из столицы, а с той, другой стороны. Увидеть, какая безысходность толкает таджика, узбека бросить родной аул, и рвать в страшное сверкающее никуда: в Москву, Питер, Новгород.
Во всех азиатских республиках бывшего Союза сегодня кино в основном снимается за небольшие деньги. На видео. «Мобильное кино» - символическое название таджикской программы создания короткометражек. Нынешний киногод в Таджикистане урожайный. Десять полнометражных фильмов. Но в отличие от Узбекистана, рассчитывать они могут только на телепоказ. В стране нет киносети. Телевизионные опусы снимаются в стиле индийского «плаксивого кино», чрезмерно сладкого. Когда же кинематограф выходит из шелковых халатов и выдуманных страстей, когда он касается реальных проблем - то оказывается беспомощным, самодеятельным, псевдо-театральным. Как своеобразная, но крайне слабая экранизация рассказа Шукшина «Охота жить» Юнуса Юсупова.
Одна из любопытных работ конкурса киргизская лента «Неизвестный маршрут» Темира Бирназарова напомнила мне грузинскую трагикомедию «Нейлоновую елку» Резо Эсадзе. Та же конструкция. В автобусе собираются все представители современного общества: мула и христианин, демократ и коммунист, проститутка и патриархальная мать. Яростные споры на житейские, политические и религиозные темы выявляют сущность каждого. Автобус с седлом вместо водительского сиденья зависает над пропастью. Дальнейшие распри смертельно-опасны. В финале перед автобусом с погасшими фарами бежит юноша Умут (в переводе Надежда) в его руках факел, он указывает путь заблудившемуся в тумане автобусу. Если бы не чрезмерно искусственное, театральное актерское существование – фильм мог бы стать событием современного азиатского кинематографа.
Кульминация форума – премьера фильма Мустафа Шокай. У нас это имя практически не известно. Для просвещенной элиты тюркских народов оно священно, хотя и было в советские годы было вычеркнуто из истории. Мустафа Шокай - лидер национально-освободительного движения, крупный политик тюркского мира, создатель и премьер министр туркестанской автономии мог бы стать духовным лидером мусульман. Выпускник Санкт-Петербургского университета мечтал объединить под знамена независимости тюрков от Алтая до Балтики. Борец за свободный Туркестан, отказавшийся от выгодного для себя сотрудничества с большевиками, нечертавший альтернативный путь развития, настаивавший на праве наций на самоопределение. Подобно Шиндлеру, спасший жизни 180 тысяч пленных туркестанцев из фашистских концлагерей. Пять лет снималось это «ЖЗЛ». Дореволюционные костюмные сцены, эмиграция, редчайшая хроника…
Вышло не совсем внятно, слишком много эпизодов режиссеру пришлось в силу разных обстоятельств купировать. В итоге личность просвещенного утописта, с которым считались и большевики, и гитлеровцы, осталась нераскрытой а деяния – покрыты туманом. Впрочем, режиссер фильма Сатыбалды Нарымбетов полагает: «Самое главное – в омут истории брошен камень. Нам нужно было создать резонанс, оказывается, до сих пор Мустафа Шокай официально не реабилитирован... Для нас было важно вытащить из пепла истории личность Мустафы, и вернуть ее нынешнему поколению».
Во время премьеры фильма в новеньком с иголочки кинотеатре «Самрук» - столпотворение. Свободного места нет даже на ступеньках. Рядом со мной восседают дамы в газовых шарфиках и строгих костюмах – сразу видно чиновницы. Заговариваем, они члены Избирательной комиссии Казахстана. Переехали из Алма-Аты в Астану вслед за лидером Назарбаевым. Поначалу было трудно, теперь «пообжились», но по атмосфере и культурной жизни Алма-Аты скучают. Говорят: «Сегодня день торжества справедливости. Имя Мустафы Шокая наконец-то реабилитировано». После показа – овация. Скандирующих «браво!» зрителей не смутил даже образ толстощекого Гитлера, каждое появление которого вызывало неукротимый смех…
Общее качество для кинематографий всех республик (за исключением отдельных блок-бастеров) - цифровое изображение, низкие бюджеты, универсальные сюжеты. Но главное, разговор с современником о сущностном, нелицеприятном, о том, что всех сегодня волнует. И несмотря на техническое и профессиональное несовершенство, многие работы достигают того, что никак не удается нашим навороченным, снятым на «Кодак», и обработанным компьютером картинам – эмоциональная близость со зрителем.
Лариса Малюкова
обозреватель «Новой»
Акмолинск-Целиноград-Акмола - центр Евразии. Президент Назарбаев город этот возлюбил всей душой. В него вкачиваются немерянные деньги. Архитектурная концепция японского зодчего Кишо Куракавы призвана поразить градостроительный мир. Хайтековские районы с умными домами, многоярусная пирамида из гранита и цветного стекла «Дворца мира и согласия» (в нем кинофестиваль и открывался), сочиненная британским архитектором лордом Норманном Фостером, пятиэтажки центра, реконструированные и оформленные в восточном стиле, цирк в форме летающей тарелки, золотые стены Министерства Сельского хозяйства. Вскоре целый микрорайон укроют стеклом, которое бы летом «раздвигалось»…
«Евразия» – перспектива среднеазиатского кинематографа
Созданный в 1998 году по инициативе Конфедерации союзов кинематографистов государств стран СНГ и Балтии международный фестиваль «Евразия» намеревался кочевать из одной страны СНГ в другую, включая страны Балтики. Однако некогда общее культурное пространство оказалось разрезанным на отдельные независимые и незалежные лоскутки. Каждая из стран бывшего Союза остро нуждалась в самоидентификации, не торопилась вновь «браться за руки» со вчерашними друзьями из соцлагеря.
В нынешнем году фестивальный лоцман, артдиректор «Евразии» Гульнара Абикеева провозгласила новый курс форума: кинематограф Центральной Азии. В конкурсной программе фильмы из Казахстана, Киргизстана, Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана. Где еще такое увидишь? Эта региональная сосредоточенность сразу выгодно выделила форум среди десятков неразличимых кинофестивальных близнецов. В Астану устремились исследователи, продюсеры, начинающие режиссеры из многих стран мира. Возможно, только теперь, через десять лет после рождения, кинофорум обрел необщность выраженья, смысловой адрес на фестивальной карте. Еще несколько лет назад это было бы неосуществимо. Фильмов на среднеазиатских студиях делалось мизерное число, а серьезного анализа заслуживали буквально несколько названий.
В последние годы все изменилось. Фестивали класса «А» рассматривают и избирают фильмы из Средней Азии. В оскаровской номинации «Монгол» Сергея Бодрова, снятый на «Казахфильме». В Голливуде успешно работает Тимур Бекмамбетов. Картины Гуки Омаровой приглашаются не только на «Кинотавр», но и в Канны. «Карой» Жанны Исабаевой – в Венецию. «Тюльпан» Сергея Дворцевого – победитель каннского «Особого взгляда». В семи программах нынешней «Евразии» - семьдесят картин. Обширнейшая панорама среднеазиатского кинематографа. Каждый фестивальный день посвящен одной из стран региона.
Самыми щедрыми оказались хозяева. Двадцать фильмов в год снимается в Казахстане. Вспоминая знаменитую казахскую новую волну, взбудоражившую киномир эпохи перестроечных «перемен», кинокритики в нынешней фестивальной коллекции сразу рассмотрели образчики «новейшей казахской волны». Я бы со столь смелыми заявлениями повременила. Однако 12 картин, представленных в «Евразии», дают ощущение мощной энергии поиска. Исторический байопик «Мустафа Шокай», тонкая психологическая семейная драма «Вместе с отцом», трагическое полотно «Прощай, Гульсары» по повести Чингиза Айтматова, комедия «Суматоха» о том, как люди не поспевают за скоростными темпами на глазах меняющегося времени. В отдельном показе прокатные рекордсмены «Рэкетир», спорный с моральной точки зрения «Карой» (герой фильма бестрепетный убийца, обожающий своих племянников), криминальная драма «Ближний бой», снятая совместно с США. Вообще, Казахстан активней всех бывших союзных республик участвует в копродукции, стремится вырваться в мировое кинопространство.
«В городе А» - опытное поле для начинающих кинематографистов. Пять новелл, снятых молодыми режиссерами, связаны между собой героями и местом действия - Алма-Атой. Это истории от первого лица. Герои: художник, гитаристка, оперный певец, певица и таксист, подслушавший все эти истории. Некоторые новеллы сняты на одном дыхании, как «Увертюра» (Артист несется со сцены на съемки, со съемок на «корпоративы». Бежит прямо на камеру. «Снято!», - кричит режиссер, и артист без остановки бежит дальше). Другие - искусственны, дурновкусны и амбициозны, как «Белая голубка», в которой гитара лежит рядом с героиней, дублируя ее формы.
По собственной траектории развивается кинематограф Узбекистана. Этот путь можно было бы сравнить с индийским. В отличии от кинематографий братских стран, узбекское кино смотрит и любит свой зритель. У национального проката - 99% (в единственный оставшийся процент входит и российское и зарубежное кино). Из 45 полнометражных фильмов, лишь немногим более десяти производится на «Узбекфильме», остальные – на частных студиях. Снимают кино всех жанров. Быстро и дешево. На видео. Сами авторы нелицеприятно именуют свои скоропортящиеся «продукты» - «хонтахта» - «доска для нарезки овощей». Фильм стоит примерно около $30 тысяч, окупается за две недели. Зато зритель простаивает в очередях, чтобы смотреть не американское, не российское… а «кино про себя». Но даже в коммерческом кино, романтических псевдоиндийских сказках, таких как «Тельба» можно почерпнуть знания об укладе нынешней жизни узбеков, об их быте и бытии. «Тельба» по-нашему идиот, но ближе слова юродивый или дервиш (странствующий монах). Герой – странноватый бедняк, продающий на улице самсу, которая укрыта пленкой и одеялом в ветхой детской коляске. Героиня – его материализованная мечта - дочка «новых узбеков». Все как в старинных легендах. В том числе и смерть влюбленных. Герой падет от руки ревнивца. Героиня в газовом красном шарфике шагает в пустоту с крыши высокой башни. Фильм за 30 тысяч долларов собрал 300.
Есть в узбекском кино и реальные истории про реальных людей. Одна из лучших картин «Маленькие люди». Режиссерский дебют 70-летнего оператора Хатама Файзиева, того самого, что снимал легендарный «Ташкент – город хлебный». «Маленькие люди» - три истории о жизни современных узбекских семей. Будничные события срастаются в историю судьбы страны. В одной новелле старый учитель едет в город с пачкой писем и просьб односельчан к его ученику, выбившемуся в люди, ставшему крупным чиновником. Чиновник, только что принимавший дань в зеленых купюрах с подчиненных, приказывает охране покормить старика дармовым пловом. В финале по реке плывут листики-просьбы, и звучат голоса односельчан про их обиды, беды. Файзиев снимал на госсредства. Денег было так мало, что обходились одним дублем. Стоил фильм 200 миллионов сумов (немногим больше 15 тысяч долларов). Впрочем, фильм Файзиева и про то, что деньги не приносят счастья.
Эта лента показательна для среднеазиатского кино, озабоченное в отличие от российского тем, как и чем живут современники. Что их беспокоит. Какакя страна их окружает. В казахских, таджикских, узбекских, киргизских, туркменских фильмах лейтмотивами становятся темы взаимоотношений поколений, столкновение патриархальных традиций и устоев с новыми ценностями капиталистического мира. Проблемы перестройки, которая происходит не где-то наверху в политике, а внутри нас. И сколь это мучительно: перестраиваться. Тема денег, которая ханжески избегается российским кино, и которая в азиатском трансформируется в тему искушения. Тема старости, к которой на востоке особое отношение, и как это отношение меняется. Проблемы вынужденной эмиграции. И мне кажется, чрезвычайно важным и интересным взглянуть на эти проблемы не из столицы, а с той, другой стороны. Увидеть, какая безысходность толкает таджика, узбека бросить родной аул, и рвать в страшное сверкающее никуда: в Москву, Питер, Новгород.
Во всех азиатских республиках бывшего Союза сегодня кино в основном снимается за небольшие деньги. На видео. «Мобильное кино» - символическое название таджикской программы создания короткометражек. Нынешний киногод в Таджикистане урожайный. Десять полнометражных фильмов. Но в отличие от Узбекистана, рассчитывать они могут только на телепоказ. В стране нет киносети. Телевизионные опусы снимаются в стиле индийского «плаксивого кино», чрезмерно сладкого. Когда же кинематограф выходит из шелковых халатов и выдуманных страстей, когда он касается реальных проблем - то оказывается беспомощным, самодеятельным, псевдо-театральным. Как своеобразная, но крайне слабая экранизация рассказа Шукшина «Охота жить» Юнуса Юсупова.
Одна из любопытных работ конкурса киргизская лента «Неизвестный маршрут» Темира Бирназарова напомнила мне грузинскую трагикомедию «Нейлоновую елку» Резо Эсадзе. Та же конструкция. В автобусе собираются все представители современного общества: мула и христианин, демократ и коммунист, проститутка и патриархальная мать. Яростные споры на житейские, политические и религиозные темы выявляют сущность каждого. Автобус с седлом вместо водительского сиденья зависает над пропастью. Дальнейшие распри смертельно-опасны. В финале перед автобусом с погасшими фарами бежит юноша Умут (в переводе Надежда) в его руках факел, он указывает путь заблудившемуся в тумане автобусу. Если бы не чрезмерно искусственное, театральное актерское существование – фильм мог бы стать событием современного азиатского кинематографа.
Кульминация форума – премьера фильма Мустафа Шокай. У нас это имя практически не известно. Для просвещенной элиты тюркских народов оно священно, хотя и было в советские годы было вычеркнуто из истории. Мустафа Шокай - лидер национально-освободительного движения, крупный политик тюркского мира, создатель и премьер министр туркестанской автономии мог бы стать духовным лидером мусульман. Выпускник Санкт-Петербургского университета мечтал объединить под знамена независимости тюрков от Алтая до Балтики. Борец за свободный Туркестан, отказавшийся от выгодного для себя сотрудничества с большевиками, нечертавший альтернативный путь развития, настаивавший на праве наций на самоопределение. Подобно Шиндлеру, спасший жизни 180 тысяч пленных туркестанцев из фашистских концлагерей. Пять лет снималось это «ЖЗЛ». Дореволюционные костюмные сцены, эмиграция, редчайшая хроника…
Вышло не совсем внятно, слишком много эпизодов режиссеру пришлось в силу разных обстоятельств купировать. В итоге личность просвещенного утописта, с которым считались и большевики, и гитлеровцы, осталась нераскрытой а деяния – покрыты туманом. Впрочем, режиссер фильма Сатыбалды Нарымбетов полагает: «Самое главное – в омут истории брошен камень. Нам нужно было создать резонанс, оказывается, до сих пор Мустафа Шокай официально не реабилитирован... Для нас было важно вытащить из пепла истории личность Мустафы, и вернуть ее нынешнему поколению».
Во время премьеры фильма в новеньком с иголочки кинотеатре «Самрук» - столпотворение. Свободного места нет даже на ступеньках. Рядом со мной восседают дамы в газовых шарфиках и строгих костюмах – сразу видно чиновницы. Заговариваем, они члены Избирательной комиссии Казахстана. Переехали из Алма-Аты в Астану вслед за лидером Назарбаевым. Поначалу было трудно, теперь «пообжились», но по атмосфере и культурной жизни Алма-Аты скучают. Говорят: «Сегодня день торжества справедливости. Имя Мустафы Шокая наконец-то реабилитировано». После показа – овация. Скандирующих «браво!» зрителей не смутил даже образ толстощекого Гитлера, каждое появление которого вызывало неукротимый смех…
Общее качество для кинематографий всех республик (за исключением отдельных блок-бастеров) - цифровое изображение, низкие бюджеты, универсальные сюжеты. Но главное, разговор с современником о сущностном, нелицеприятном, о том, что всех сегодня волнует. И несмотря на техническое и профессиональное несовершенство, многие работы достигают того, что никак не удается нашим навороченным, снятым на «Кодак», и обработанным компьютером картинам – эмоциональная близость со зрителем.
Лариса Малюкова
обозреватель «Новой»
http://www.novayagazeta.ru
