«Шура и Просвирняк». «Облако-рай». «Маленький гигант большого секса». «Штрафбат». «Завещание Ленина». Все эти картины, такие разные, объединяет одно – неизменная любовь зрителя и серьезный «глубинный» подход к мельчайшим деталям создания портрета героя, атмосферы, настроения.
Николай Досталь – режиссер разноплановый: из 15-ти картин 4 были сняты для телевидения и показаны по центральным каналам в качестве многосерийных телевизионных фильмов. Есть в арсенале режиссера и документальное кино.
– Вы смотрите телевизор?
– Не могу сказать, что я заядлый телезритель. Если идут какие-то интересные фильмы – поглядываю, хотя увидеть фильм целиком обычно не получается. В основном смотрю новости. Выбор канала зависит от времени – на какие попадешь, те и смотришь. Тем более, что программы практически одинаковы, что «Первый», что «Российский», что «НТВ»… На их фоне еще немного выделяется «РЕН ТВ» своей подборкой, освещением.
– Чего, по вашему мнению, не хватает сегодняшнему телевидению?
– Не хватает меры, вкуса, ума. У тех, кто делает программы и у тех, кто их выпускает.
– Но ведь зритель поддерживает рейтинги именно у провокационных «желтых» программ?
– Не надо к зрителю опускаться, надо его немного поднимать, формировать другие запросы, вкус. Как это делает телеканал «Культура». Телевидение должно нести какую-то просветительскую функцию.
– Для вас существует разница между сериалом и многосерийным телевизионным фильмом? Имеет ли, например, значение, назовут «Штрафбат» «сериалом» или «многосерийным телевизионным фильмом»?
– В принципе, как назовут неважно, от этого картина лучше или хуже уже не станет. «Сериалом» часто называют для краткости. Хотя я считаю, что у меня многосерийные телевизионные художественные фильмы. Люди сведущие, так и называют мое кино. Сериал, это когда можно сделать продолжение, каждые полгода доснимать по двадцать серий. А многосерийный телевизионный фильм является уже законченным произведением. И так считается во всем мире. Я снимаю не сериалы, а законченные произведения.
– Как Вы относитесь к тенденции, когда режиссер снимает одно и то же кино в разных форматах. Из одного материала можно создать и прокатный фильм для большого экрана и краткую телеверсию и сериал?
– Я к этому отношусь позитивно. Так фильм могут посмотреть больше зрителей. Если в кинотеатре, его увидит ограниченное число людей, особенно зная плачевную ситуацию с прокатом отечественных фильмов, то телевизионный формат – это уже как бы всероссийская премьера, хотя с таким принудительным оттенком – сиди и смотри.
– Телевизионный и кинозритель сегодня – это разные зрители?
– Зритель-то один, но ведет он себя по-разному. Тот, кто пришел в кинотеатр – смотрит более внимательно всю картину (неважно ест он при этом поп-корн или нет). А телевизионный зритель постоянно отвлекается. Он может пойти попить чаю, поговорить по телефону. И, конечно, с помощью рекламы его тоже заставляют смотреть невнимательно, то есть само телевидение отвлекает его от фильма.
– Многие ваши фильмы – экранизации литературных произведений. Вы осуществляете таким образом некую просветительскую культурную миссию? Или литература – просто удобный материал для работы?
– И то и другое. Настоящая качественная литература часто позволяет сделать хороший сценарий. В работе над фильмом я всегда стараюсь придерживаться сценария. Он для меня все-таки больше основа, а не повод. Я снимал «Шура и Просвирняк» по повести Михаила Рощина в 1987 году. «Человек с аккордеоном» по повести Анатолия Макарова – писателя, журналиста, драматурга. «Маленький гигант большого секса» - комедия, снятая по произведению Фазиля Искандера, с Геннадием Хазановым в главной роли. А вот что касается Варлама Шаламова и фильма «Завещание Ленина» – здесь скорее была такая культурная, гражданская миссия. Мы хотели донести до масс эту личность. Рассказать о великом русском писателе, о Варламе Шаламове, страстотерпце.
– При этом вы изначально понимали, что немалое число зрителей познакомятся с Шаламовым впервые, посмотрев ваш фильм, а, не прочитав его произведения. В этой ситуации режиссер сильно стеснен ответственностью перед писателем?
– Я не думаю, что режиссер чем-то стеснен. Тут ответственность скорее перед самим собой, чтобы внимательно и корректно отнестись к произведениям писателя. Но мы снимали не только по Шаламову, но и про Шаламова. Задача была не только раскрыть его произведения на экране, но еще и его личность, рассказать о том, какой это был человек в своей большой и сложной трагической жизни.
– Сегодня жанр экранизации литературной классики очень популярен. Как вы относитесь к стремлению пересказать «Войну и мир» или «Идиота» в двадцати сериях вечернего прайм-тайм?
– Если за это берется человек не бесталанный, и если он подходит к этому очень вдумчиво, серьезно, я вполне допускаю, что такие экранизации возможны. Они могут подтолкнуть зрителя к тому, чтобы стать и читателем. В этом важная и полезная просветительская миссия телевидения. Хотя бы так наших россиян можно притянуть к хорошей литературе.
– В таком случае кто и как должен оценивать качество получившегося продукта? Должны ли быть экспертные советы? Как вы относитесь к идее ужесточения цензуры на телевидении?
– Думаю, каждый сам себе должен быть цензором и понимать, что возможно на экране, а что нет. Я очень отрицательно отношусь ко всякого рода наблюдательным советам. Считаю, что каждый режиссер сам должен понимать границы дозволенного, а каждый руководитель канала должен очень внимательно относиться к тому, какой продукт он будет показывать.
Мне в данном случае со «Штрафбатом» повезло – там не было никаких цензурных поправок. А в «Завещании Ленина» уже были. Они меня очень огорчили. Мелочная цензура, какие-то слова, которые вообще, по-моему, с экранов не сходят, вроде «сучонок» или «жопа», были затерты. Если действие разворачивается в лагере, где нецензурная речь была нормой и своеобразной речевой характеристикой, по-другому было нельзя. Я говорил и руководству российского телеканала, что это несолидно. Я уж и так всегда избегаю откровенно нецензурной брани. Но какие-то слова отдельные должны были быть.
– Сейчас на канале РТР идет заставка «Россия выбрала свое будущее, время выбирать прошлое». Как вы относитесь к подобным формулировкам? Выбирают ли прошлое?
– Насколько я знаю, это просто игра с таким социологическим опросом. Игра, которая вполне допустима на телевидении. А что касается самой идеи выбора, я считаю, что сейчас отношение к прошлому очень неправильное. Мы смещаем акценты, путаем причины и следствия. Я имею в виду хотя бы отношение к сталинской эпохе. У нас сейчас Сталин превращается чуть ли не в энергичного талантливого менеджера, которому для достижения высоких целей все средства были хороши. Недавно издали учебник некого Филиппова, пособие по истории для учителей. Там Сталин преподносится в сугубо белом свете. Это же кощунство и надругательство над памятью погибших в период репрессий! Я отношусь к этому с большим огорчением. Мы забываем сейчас какие-то вехи нашей истории, а они должны быть в нас. Хотя бы осмысление того, что было - необходимо. Помните, был такой фильм «Покаяние»? Фильм-то был, а вот покаяние среди нас, в обществе, государстве (тогда еще правящей партии) никакого и не было. А это нельзя забыть, об этом нужно помнить. И фильм «Завещание Ленина» отчасти этому посвящен. То же самое касается Отечественной войны. Когда вышел фильм «Штрафбат» мы получили много благодарных отзывов от еще оставшихся в живых штрафников. Как сказал один из участников событий тех дней, бывший штрафник: «Вы исказили детали, но не соврали в главном». И это очень важно. В литературе, публицистике эта тема как-то поднималась, а вот в художественном игровом кино до «Штрафбата» фактически ничего серьезного о штрафниках не снимали. А ведь они вложили ни один кирпичик в фундамент победы. Это были герои, обреченные на подвиг.
– В дни, посвященные празднованию победы, с экранов телевизоров не сходили фильмы о войне. При этом наравне со старыми, ставшими уже классикой, появляются и новые фильмы, снятые в последние годы. Каково ваше впечатление об образах и идейных решениях этих фильмов?
– Я с огорчением вижу, как выстраивается ложный патриотизм, вновь прославляющий сталинскую тактику и заслугу руководящей партии в победе. К сожалению, о войне совсем не много серьезных правдивых и глубоких картин, хотя они есть – это «Баллада о солдате», «Проверка на дорогах», «20 дней без войны», «Хроника пикирующего бомбардировщика». В этих фильмах нет ложного пафоса. А то, что снимают сегодня, зачастую просто накачано пафосом, патриотизмом, основанным на каких-то фальшивых предпосылках. Это не воспитание и не осмысление, это сотворение новой мифологии.
– А не мифологично ли телевидение по сути своей? Насколько оправданы опасения некоторых социологов, когда они говорят о возможности полного замещения действительности виртуальной медиареальностью?
– Роль телевидения очень сильна в создании мифов о ком и о чем угодно. Любого можно низвергнуть или возвысить. Любой отрезок истории преподнести в своем ракурсе. Телевидение это мощное орудие и все дело в том, в чьих оно руках. Если телевидение подходит к своей работе с каких-то более-менее нравственных позиций – это одно. Но у нас телевидение очень сильно искажает действительность современную и несовременную. Главным образом оно вообще развлекательное. К сожалению. Старается оттянуть, отвлечь от каких-то проблем, мол, забудьте, отдохните, все будет хорошо когда-нибудь. Может быть скоро, а может в 2020 году.
– Про современную российскую власть уже можно снять большой серьезный фильм, или время осмыслять еще не пришло?
– Думаю, время не пришло. Да и не покажут такой фильм, тут уж цензура быстро сработает, и возможностей нет пока.
– Возможностей доступа к архивам?
– И доступа к архивам, и финансирования, и показа. Я вообще в стороне стою от современной конъюнктуры. Но уверен, что подобное кино сегодня может быть либо лизоблюдством, либо искажением действительности.
– Над чем работаете сегодня?
– Сейчас я закончил фильм под называнием «Петя по дороге в царствие небесное». Это трагикомедия. Действие происходит в 1953 году, в городке мурманской области Кандалакша. Главный герой – 20-летний паренек Петя, «маленький» человек из народа, но интересно, как он жил и что с ним в это время происходило. Это по повести Михаила Кураева, писателя, с которым я еще работаю над другим большим проектом. Это уже будет телевизионный фильм под условным названием «Раскол». Время действия – ХVII век, правление царя Алексея Михайловича, раскол русской православной церкви. Там среди героев патриарх Никон, протопоп Аввакум, боярыня Морозова. Это будет большой проект – не меньше 12-ти серий, но о сроках выхода пока говорить рано.
– А над документальным кино больше не работаете?
– Нет, сейчас на это просто нет времени. Но я погружаюсь в хроники, в документы, когда делаю какой-то исторический проект. Надо жить здесь и сейчас. Дай бог сил и времени реализовать все то, что уже задумано.
– Есть ли разница в работе над полнометражным фильмом и телевизионным сериалом?
– Разница, безусловно, есть. Когда снимаешь многосерийный фильм другой темп и ритм. И деньги другие. В кино есть немного больше времени – осмыслить, попробовать разные ходы, можно иногда позволить себе больше поисков. В сериалах же все поиски должны проходить в подготовительный период, на съемочной площадке, нет времени на эксперименты. И тем не менее, принципы работы, серьезность отношения к делу одинаковы, в каком бы формате я не работал. И телевизионные фильмы я снимаю на пленку, и подготовка и работа с актерами, по сути, одинаковы.
– Сталкиваетесь со сложностью подбора актеров в ситуации, когда они кочуют с канала на канал из проекта в проект? Вроде и артист хороший, и на роль бы подошел, но он уже в этом сезоне в 5-ти сериалах промелькнул…
– Я сторонюсь медийных звезд. Стараюсь брать таких артистов, которым бы легче поверил зритель. Бывают, правда, приятные исключения. Вот у меня снимался Рома Мадянов, Ирина Розанова. Но на главные роли я ищу новые лица. Не замыленные.
Беседовала Виктория Мерзлякова
Журнал "Телецентр" (№4 (29) май 2008)
Николай Досталь – режиссер разноплановый: из 15-ти картин 4 были сняты для телевидения и показаны по центральным каналам в качестве многосерийных телевизионных фильмов. Есть в арсенале режиссера и документальное кино.
– Вы смотрите телевизор?
– Не могу сказать, что я заядлый телезритель. Если идут какие-то интересные фильмы – поглядываю, хотя увидеть фильм целиком обычно не получается. В основном смотрю новости. Выбор канала зависит от времени – на какие попадешь, те и смотришь. Тем более, что программы практически одинаковы, что «Первый», что «Российский», что «НТВ»… На их фоне еще немного выделяется «РЕН ТВ» своей подборкой, освещением.
– Чего, по вашему мнению, не хватает сегодняшнему телевидению?
– Не хватает меры, вкуса, ума. У тех, кто делает программы и у тех, кто их выпускает.
– Но ведь зритель поддерживает рейтинги именно у провокационных «желтых» программ?
– Не надо к зрителю опускаться, надо его немного поднимать, формировать другие запросы, вкус. Как это делает телеканал «Культура». Телевидение должно нести какую-то просветительскую функцию.
– Для вас существует разница между сериалом и многосерийным телевизионным фильмом? Имеет ли, например, значение, назовут «Штрафбат» «сериалом» или «многосерийным телевизионным фильмом»?
– В принципе, как назовут неважно, от этого картина лучше или хуже уже не станет. «Сериалом» часто называют для краткости. Хотя я считаю, что у меня многосерийные телевизионные художественные фильмы. Люди сведущие, так и называют мое кино. Сериал, это когда можно сделать продолжение, каждые полгода доснимать по двадцать серий. А многосерийный телевизионный фильм является уже законченным произведением. И так считается во всем мире. Я снимаю не сериалы, а законченные произведения.
– Как Вы относитесь к тенденции, когда режиссер снимает одно и то же кино в разных форматах. Из одного материала можно создать и прокатный фильм для большого экрана и краткую телеверсию и сериал?
– Я к этому отношусь позитивно. Так фильм могут посмотреть больше зрителей. Если в кинотеатре, его увидит ограниченное число людей, особенно зная плачевную ситуацию с прокатом отечественных фильмов, то телевизионный формат – это уже как бы всероссийская премьера, хотя с таким принудительным оттенком – сиди и смотри.
– Телевизионный и кинозритель сегодня – это разные зрители?
– Зритель-то один, но ведет он себя по-разному. Тот, кто пришел в кинотеатр – смотрит более внимательно всю картину (неважно ест он при этом поп-корн или нет). А телевизионный зритель постоянно отвлекается. Он может пойти попить чаю, поговорить по телефону. И, конечно, с помощью рекламы его тоже заставляют смотреть невнимательно, то есть само телевидение отвлекает его от фильма.
– Многие ваши фильмы – экранизации литературных произведений. Вы осуществляете таким образом некую просветительскую культурную миссию? Или литература – просто удобный материал для работы?
– И то и другое. Настоящая качественная литература часто позволяет сделать хороший сценарий. В работе над фильмом я всегда стараюсь придерживаться сценария. Он для меня все-таки больше основа, а не повод. Я снимал «Шура и Просвирняк» по повести Михаила Рощина в 1987 году. «Человек с аккордеоном» по повести Анатолия Макарова – писателя, журналиста, драматурга. «Маленький гигант большого секса» - комедия, снятая по произведению Фазиля Искандера, с Геннадием Хазановым в главной роли. А вот что касается Варлама Шаламова и фильма «Завещание Ленина» – здесь скорее была такая культурная, гражданская миссия. Мы хотели донести до масс эту личность. Рассказать о великом русском писателе, о Варламе Шаламове, страстотерпце.
– При этом вы изначально понимали, что немалое число зрителей познакомятся с Шаламовым впервые, посмотрев ваш фильм, а, не прочитав его произведения. В этой ситуации режиссер сильно стеснен ответственностью перед писателем?
– Я не думаю, что режиссер чем-то стеснен. Тут ответственность скорее перед самим собой, чтобы внимательно и корректно отнестись к произведениям писателя. Но мы снимали не только по Шаламову, но и про Шаламова. Задача была не только раскрыть его произведения на экране, но еще и его личность, рассказать о том, какой это был человек в своей большой и сложной трагической жизни.
– Сегодня жанр экранизации литературной классики очень популярен. Как вы относитесь к стремлению пересказать «Войну и мир» или «Идиота» в двадцати сериях вечернего прайм-тайм?
– Если за это берется человек не бесталанный, и если он подходит к этому очень вдумчиво, серьезно, я вполне допускаю, что такие экранизации возможны. Они могут подтолкнуть зрителя к тому, чтобы стать и читателем. В этом важная и полезная просветительская миссия телевидения. Хотя бы так наших россиян можно притянуть к хорошей литературе.
– В таком случае кто и как должен оценивать качество получившегося продукта? Должны ли быть экспертные советы? Как вы относитесь к идее ужесточения цензуры на телевидении?
– Думаю, каждый сам себе должен быть цензором и понимать, что возможно на экране, а что нет. Я очень отрицательно отношусь ко всякого рода наблюдательным советам. Считаю, что каждый режиссер сам должен понимать границы дозволенного, а каждый руководитель канала должен очень внимательно относиться к тому, какой продукт он будет показывать.
Мне в данном случае со «Штрафбатом» повезло – там не было никаких цензурных поправок. А в «Завещании Ленина» уже были. Они меня очень огорчили. Мелочная цензура, какие-то слова, которые вообще, по-моему, с экранов не сходят, вроде «сучонок» или «жопа», были затерты. Если действие разворачивается в лагере, где нецензурная речь была нормой и своеобразной речевой характеристикой, по-другому было нельзя. Я говорил и руководству российского телеканала, что это несолидно. Я уж и так всегда избегаю откровенно нецензурной брани. Но какие-то слова отдельные должны были быть.
– Сейчас на канале РТР идет заставка «Россия выбрала свое будущее, время выбирать прошлое». Как вы относитесь к подобным формулировкам? Выбирают ли прошлое?
– Насколько я знаю, это просто игра с таким социологическим опросом. Игра, которая вполне допустима на телевидении. А что касается самой идеи выбора, я считаю, что сейчас отношение к прошлому очень неправильное. Мы смещаем акценты, путаем причины и следствия. Я имею в виду хотя бы отношение к сталинской эпохе. У нас сейчас Сталин превращается чуть ли не в энергичного талантливого менеджера, которому для достижения высоких целей все средства были хороши. Недавно издали учебник некого Филиппова, пособие по истории для учителей. Там Сталин преподносится в сугубо белом свете. Это же кощунство и надругательство над памятью погибших в период репрессий! Я отношусь к этому с большим огорчением. Мы забываем сейчас какие-то вехи нашей истории, а они должны быть в нас. Хотя бы осмысление того, что было - необходимо. Помните, был такой фильм «Покаяние»? Фильм-то был, а вот покаяние среди нас, в обществе, государстве (тогда еще правящей партии) никакого и не было. А это нельзя забыть, об этом нужно помнить. И фильм «Завещание Ленина» отчасти этому посвящен. То же самое касается Отечественной войны. Когда вышел фильм «Штрафбат» мы получили много благодарных отзывов от еще оставшихся в живых штрафников. Как сказал один из участников событий тех дней, бывший штрафник: «Вы исказили детали, но не соврали в главном». И это очень важно. В литературе, публицистике эта тема как-то поднималась, а вот в художественном игровом кино до «Штрафбата» фактически ничего серьезного о штрафниках не снимали. А ведь они вложили ни один кирпичик в фундамент победы. Это были герои, обреченные на подвиг.
– В дни, посвященные празднованию победы, с экранов телевизоров не сходили фильмы о войне. При этом наравне со старыми, ставшими уже классикой, появляются и новые фильмы, снятые в последние годы. Каково ваше впечатление об образах и идейных решениях этих фильмов?
– Я с огорчением вижу, как выстраивается ложный патриотизм, вновь прославляющий сталинскую тактику и заслугу руководящей партии в победе. К сожалению, о войне совсем не много серьезных правдивых и глубоких картин, хотя они есть – это «Баллада о солдате», «Проверка на дорогах», «20 дней без войны», «Хроника пикирующего бомбардировщика». В этих фильмах нет ложного пафоса. А то, что снимают сегодня, зачастую просто накачано пафосом, патриотизмом, основанным на каких-то фальшивых предпосылках. Это не воспитание и не осмысление, это сотворение новой мифологии.
– А не мифологично ли телевидение по сути своей? Насколько оправданы опасения некоторых социологов, когда они говорят о возможности полного замещения действительности виртуальной медиареальностью?
– Роль телевидения очень сильна в создании мифов о ком и о чем угодно. Любого можно низвергнуть или возвысить. Любой отрезок истории преподнести в своем ракурсе. Телевидение это мощное орудие и все дело в том, в чьих оно руках. Если телевидение подходит к своей работе с каких-то более-менее нравственных позиций – это одно. Но у нас телевидение очень сильно искажает действительность современную и несовременную. Главным образом оно вообще развлекательное. К сожалению. Старается оттянуть, отвлечь от каких-то проблем, мол, забудьте, отдохните, все будет хорошо когда-нибудь. Может быть скоро, а может в 2020 году.
– Про современную российскую власть уже можно снять большой серьезный фильм, или время осмыслять еще не пришло?
– Думаю, время не пришло. Да и не покажут такой фильм, тут уж цензура быстро сработает, и возможностей нет пока.
– Возможностей доступа к архивам?
– И доступа к архивам, и финансирования, и показа. Я вообще в стороне стою от современной конъюнктуры. Но уверен, что подобное кино сегодня может быть либо лизоблюдством, либо искажением действительности.
– Над чем работаете сегодня?
– Сейчас я закончил фильм под называнием «Петя по дороге в царствие небесное». Это трагикомедия. Действие происходит в 1953 году, в городке мурманской области Кандалакша. Главный герой – 20-летний паренек Петя, «маленький» человек из народа, но интересно, как он жил и что с ним в это время происходило. Это по повести Михаила Кураева, писателя, с которым я еще работаю над другим большим проектом. Это уже будет телевизионный фильм под условным названием «Раскол». Время действия – ХVII век, правление царя Алексея Михайловича, раскол русской православной церкви. Там среди героев патриарх Никон, протопоп Аввакум, боярыня Морозова. Это будет большой проект – не меньше 12-ти серий, но о сроках выхода пока говорить рано.
– А над документальным кино больше не работаете?
– Нет, сейчас на это просто нет времени. Но я погружаюсь в хроники, в документы, когда делаю какой-то исторический проект. Надо жить здесь и сейчас. Дай бог сил и времени реализовать все то, что уже задумано.
– Есть ли разница в работе над полнометражным фильмом и телевизионным сериалом?
– Разница, безусловно, есть. Когда снимаешь многосерийный фильм другой темп и ритм. И деньги другие. В кино есть немного больше времени – осмыслить, попробовать разные ходы, можно иногда позволить себе больше поисков. В сериалах же все поиски должны проходить в подготовительный период, на съемочной площадке, нет времени на эксперименты. И тем не менее, принципы работы, серьезность отношения к делу одинаковы, в каком бы формате я не работал. И телевизионные фильмы я снимаю на пленку, и подготовка и работа с актерами, по сути, одинаковы.
– Сталкиваетесь со сложностью подбора актеров в ситуации, когда они кочуют с канала на канал из проекта в проект? Вроде и артист хороший, и на роль бы подошел, но он уже в этом сезоне в 5-ти сериалах промелькнул…
– Я сторонюсь медийных звезд. Стараюсь брать таких артистов, которым бы легче поверил зритель. Бывают, правда, приятные исключения. Вот у меня снимался Рома Мадянов, Ирина Розанова. Но на главные роли я ищу новые лица. Не замыленные.
Беседовала Виктория Мерзлякова
Журнал "Телецентр" (№4 (29) май 2008)
http://www.ostankino.ru
