"/>
Ближе к концу прошлого года Первый канал запустил в эфир музыкально-юмористическую программу под простеньким названием <Бисквит>. Ведущими этого почти <Голубого огонька> на новый лад стали двое юмористов аншлаговского разлива братья-близнецы Пономаренко.
Не берусь судить о качестве данного телепродукта. Хотя, по-моему, за меня это уже сделал Первый канал, убрав <Бисквит> (или, как планировалось назвать его поначалу, <Золотой шлягер>) из эфира.
Но иногда, переключаясь случайно на Первый канал в урочное время и видя радостные лица счастливчиков, сидящих за зрительскими столиками, я недовольно испытывал чувство сострадания:
Поясню. Дело в том, что я и сам имел удовольствие поучаствовать в записях примерно десятка программ <Бисквита>, отснятых в течение двух дней, в качестве платного зрителя. Правда, свои законные 300 рублей за съемку получал не всегда, не говоря уж о сверхурочных за дополнительные три-четыре часа, которые приходилось высиживать, не имея возможности отлучиться даже в туалет.
В холле у одной из студий <Останкина> в течение двух часов плотной толпой стояла разношерстная публика. Полная дама бальзаковского возраста в зеленой шляпе с широкими полями, украшенными красным пером. Компания молодежи из Подмосковья, о чем-то оживленно спорящая и пытающаяся угадать, кто из их кумиров выступает сейчас под фанеру.
Были там и завсегдатаи подобных массовок, в основном пенсионеры, безмолвно стоявшие вдоль стен, пришедшие сюда за небольшой добавкой к жалкой пенсии и знающие, что, если съемки затянутся и общественный транспорт уже не будет ходить, им придется, скрываясь от внутренней охраны, искать какой-нибудь укромный уголок, чтобы скоротать ночь. А утром, оторвав от сердца один из заработанных стольников, более или менее без проблем выйти из телецентра.
Когда я в первый раз решил положить в карман лишние три сотни, всего этого я не знал - как и большинство зрительской массовки. Дожидаясь своей съемочной смены, я наблюдал, как сурового вида секьюрити с непроницаемым лицом то и дело отодвигает обнаглевших малолеток от входа в студию: <Дайте дорогу звездам!> - выкрикивал он периодически.
И вот в шесть часов вечера - наконец-то! Из студии группами по нескольку человек стали выпускать предыдущую смену зрителей. Странно, но радости или хотя бы волнения я на их лицах не заметил. Они были похожи скорее на людей, которые только что завершили тяжелый физический труд.
Одна из <бывалых> первой смены передала бальзаковской даме в шляпе пакет с чем-то съестным и бросила на ходу: <Сегодня затянут:>.
В самом начале съемок, распределив нас по столикам, известный телережиссер Лина Арифулина торжественно пообещала, что к полуночи все будут свободны. Потом на маленькую сцену выскочил заводила и: началось.
Помимо традиционных просьб вроде выключения сотовых и выплевывания жвачки, было предупреждение не пить воду, стоявшую на столиках. Плюгавенький парнишка с приклеенной улыбкой чинно пояснил: <Она бутафорская!>. Мало кто понял, что это означает, но рисковать на всякий случай не стали. Правда, потом он успокоил: <Сейчас каждому выдадут по две бутылки минералки, только уберите их подальше, чтобы не попали в камеру. Пить разрешается только в перерывах между номерами: А теперь - репетируем аплодисменты!>.
Я думаю, вряд ли можно хоть сколько-нибудь достоверно описать состояние человека, а тем более человека пенсионного возраста, который на протяжении восьми часов непрерывно хлопает, подняв руки высоко над головой, улыбается как можно искренне, радостно орет, свистит и в унисон с очередной звездой поет под фанеру: Который при этом уже часа два подряд мечтает о туалете и глотке воды, но осуществить ни то ни другое не имеет возможности.
В два часа пятнадцать минут утра слегка осипший заводила провозгласил в ответ одной из взмолившихся старушек: <Не волнуйтесь, мы скоро закончим! И еще - заплатим всем по 500 рублей! А кто будет хлопать громче всех, получит бесплатную путевку в туалет и покурить!>.
К половине третьего я с не свойственной мне прежде изощренностью проклинал себя за то, что забыл пообедать и малодушно не дал в морду охраннику, загородившему мне выход из студии при попытке к бегству. Правда, уже упомянутые завсегдатаи зрительской массовки <успокоили> меня тем, что позднее половины четвертого утра запись еще ни разу не завершалась.
И вот около трех утра - свершилось.
Вначале у выхода из студии появилась Арифулина, что-то гневно объясняющая своему ассистенту. На крики заводилы: <Не расходитесь!> уже мало кто реагировал. И тут, как гром, прогрохотали откуда-то из аппаратной слова заикающегося ассистента:
- Она сказала, что массовка была ужасной и деньги никому не заплатит!..
Что было дальше - догадаться нетрудно: Обезумевшая, измочаленная толпа ломанулась к раздевалке одиннадцатого подъезда <Останкина>, где спустя какое-то время появился растерянный, красно-зеленый ассистент Арифулиной. Все еще заикаясь, он прокричал:
- Она дала деньги, но только по триста на нос!..
Все дружно отказались от этой подачки - даже пенсионеры:
Должен признаться, что из самых мелочных чувств я свои три сотни все-таки взял. И торопливо ушел из телецентра под вопль одного из пенсионеров: <Ее только что в кафе видели!>.
И толпа кинулась по бесконечным останкинским коридорам. А за ними - и милицейские: Что было дальше - знать не хочу.
Не берусь судить о качестве данного телепродукта. Хотя, по-моему, за меня это уже сделал Первый канал, убрав <Бисквит> (или, как планировалось назвать его поначалу, <Золотой шлягер>) из эфира.
Но иногда, переключаясь случайно на Первый канал в урочное время и видя радостные лица счастливчиков, сидящих за зрительскими столиками, я недовольно испытывал чувство сострадания:
Поясню. Дело в том, что я и сам имел удовольствие поучаствовать в записях примерно десятка программ <Бисквита>, отснятых в течение двух дней, в качестве платного зрителя. Правда, свои законные 300 рублей за съемку получал не всегда, не говоря уж о сверхурочных за дополнительные три-четыре часа, которые приходилось высиживать, не имея возможности отлучиться даже в туалет.
В холле у одной из студий <Останкина> в течение двух часов плотной толпой стояла разношерстная публика. Полная дама бальзаковского возраста в зеленой шляпе с широкими полями, украшенными красным пером. Компания молодежи из Подмосковья, о чем-то оживленно спорящая и пытающаяся угадать, кто из их кумиров выступает сейчас под фанеру.
Были там и завсегдатаи подобных массовок, в основном пенсионеры, безмолвно стоявшие вдоль стен, пришедшие сюда за небольшой добавкой к жалкой пенсии и знающие, что, если съемки затянутся и общественный транспорт уже не будет ходить, им придется, скрываясь от внутренней охраны, искать какой-нибудь укромный уголок, чтобы скоротать ночь. А утром, оторвав от сердца один из заработанных стольников, более или менее без проблем выйти из телецентра.
Когда я в первый раз решил положить в карман лишние три сотни, всего этого я не знал - как и большинство зрительской массовки. Дожидаясь своей съемочной смены, я наблюдал, как сурового вида секьюрити с непроницаемым лицом то и дело отодвигает обнаглевших малолеток от входа в студию: <Дайте дорогу звездам!> - выкрикивал он периодически.
И вот в шесть часов вечера - наконец-то! Из студии группами по нескольку человек стали выпускать предыдущую смену зрителей. Странно, но радости или хотя бы волнения я на их лицах не заметил. Они были похожи скорее на людей, которые только что завершили тяжелый физический труд.
Одна из <бывалых> первой смены передала бальзаковской даме в шляпе пакет с чем-то съестным и бросила на ходу: <Сегодня затянут:>.
В самом начале съемок, распределив нас по столикам, известный телережиссер Лина Арифулина торжественно пообещала, что к полуночи все будут свободны. Потом на маленькую сцену выскочил заводила и: началось.
Помимо традиционных просьб вроде выключения сотовых и выплевывания жвачки, было предупреждение не пить воду, стоявшую на столиках. Плюгавенький парнишка с приклеенной улыбкой чинно пояснил: <Она бутафорская!>. Мало кто понял, что это означает, но рисковать на всякий случай не стали. Правда, потом он успокоил: <Сейчас каждому выдадут по две бутылки минералки, только уберите их подальше, чтобы не попали в камеру. Пить разрешается только в перерывах между номерами: А теперь - репетируем аплодисменты!>.
Я думаю, вряд ли можно хоть сколько-нибудь достоверно описать состояние человека, а тем более человека пенсионного возраста, который на протяжении восьми часов непрерывно хлопает, подняв руки высоко над головой, улыбается как можно искренне, радостно орет, свистит и в унисон с очередной звездой поет под фанеру: Который при этом уже часа два подряд мечтает о туалете и глотке воды, но осуществить ни то ни другое не имеет возможности.
В два часа пятнадцать минут утра слегка осипший заводила провозгласил в ответ одной из взмолившихся старушек: <Не волнуйтесь, мы скоро закончим! И еще - заплатим всем по 500 рублей! А кто будет хлопать громче всех, получит бесплатную путевку в туалет и покурить!>.
К половине третьего я с не свойственной мне прежде изощренностью проклинал себя за то, что забыл пообедать и малодушно не дал в морду охраннику, загородившему мне выход из студии при попытке к бегству. Правда, уже упомянутые завсегдатаи зрительской массовки <успокоили> меня тем, что позднее половины четвертого утра запись еще ни разу не завершалась.
И вот около трех утра - свершилось.
Вначале у выхода из студии появилась Арифулина, что-то гневно объясняющая своему ассистенту. На крики заводилы: <Не расходитесь!> уже мало кто реагировал. И тут, как гром, прогрохотали откуда-то из аппаратной слова заикающегося ассистента:
- Она сказала, что массовка была ужасной и деньги никому не заплатит!..
Что было дальше - догадаться нетрудно: Обезумевшая, измочаленная толпа ломанулась к раздевалке одиннадцатого подъезда <Останкина>, где спустя какое-то время появился растерянный, красно-зеленый ассистент Арифулиной. Все еще заикаясь, он прокричал:
- Она дала деньги, но только по триста на нос!..
Все дружно отказались от этой подачки - даже пенсионеры:
Должен признаться, что из самых мелочных чувств я свои три сотни все-таки взял. И торопливо ушел из телецентра под вопль одного из пенсионеров: <Ее только что в кафе видели!>.
И толпа кинулась по бесконечным останкинским коридорам. А за ними - и милицейские: Что было дальше - знать не хочу.
Никита ХЛЕБНИКОВ, www.novayagazeta.ru
