10 января 2019 года в российский кинопрокат вышел новый остросюжетный детективный фильм ужасов "Химера", режиссёром которого выступила дебютантка Митци Пейроне. Предлагаем Вашему вниманию интервью с постановщиком и автором сценария картины.
— Расскажите о создании фильма. Как зародилась идея?
— Сценарий я начала писать три с половиной года назад из острой онтологической потребности изучить грань между реальностью и нашим её восприятием. Завершая работу, я осознала, что этой грани на самом деле не существует. Я много размышляла о жизненной силе нашего внутреннего мира и о том, как мы проецируем наши фантазии на реальность. Мы наполняем наш внутренний мир разными предметами и персонажами, как режиссёр в театре заполняет сцену декорациями, реквизитов и актёрами, как дети во время игры используют самые разные предметы. И этот вымышленный мир всегда становится для нас реальностью...
Написать этот сценарий означало сформулировать еще одну безумную идею о существовании человека: мы живём в собственных ментальных стеклянных зверинцах и постоянно пытаемся обосновать свои желания, поступки, да и самих себя. И мы вообще стремимся забыть о том, что всё придумано: общество, политика, религия, законы, имена, должности, географические границы и даже время.
Когда я дописала сценарий, мне было двадцать три года, и я оцепенела от мысли, что могла бы всю свою жизнь, до самой смерти, так мечтать, строить свой фантомный мир и даже не осознавая этого. Я боялась, что в одно прекрасное утро я проснусь, и жизнь будет полна радужных иллюзий из моих фантазий, реалий, которых на самом деле не существует. Мне стало интересно, хватит ли у меня силы встать над воображением, смогу ли я воплотить свой мир в действительную реальность, пока еще не слишком поздно...
Сейчас, более чем когда-либо, у людей есть возможность отдалить себя от реальности с помощью интернет-технологий и социальных сетей. Мы активно внедряем используем в виртуальном мире наши выдуманные "Я", наши вымышленные миры. Мы становимся тем, что мы придумываем о себе. И все мы балуемся в этом вселенском призрачном перформансе трагифарсе бытия, играем в этот придуманный мир, силясь заставить поверить в важность и правдивость выдуманных правил игры, в подлинность роли, которые мы выбираем, в идеи, в которые мы решили поверить, как дети верят в то, что их игра - это реальность.
Зеркала - важный элемент нашего фильма: они выражают реальность, как отражение наших мыслей. Все, что мы держим в своем сознании, становится нашей клеткой, так же, как и дом, в котором оказываются заперты наши героини.
Я писала этот сценарий около полутора лет, причём, несколько раз я конкретно сходила с ума. Около года в одно и то же время мне приходилось вести работу по поиску финансирования, дорабатывать сценарий, а ещё - снимать концептуальный трейлер для продвижения проекта. Я, как ненормальная, искала молодых, но опытных продюсеров, которые бы влюбились в мою идею. Я гарантировала им, что деньги на проект мы соберём таким способом, который никто никогда до нас не использовал, который нарушит отраслевые стандарты финансирования кино. Этот способ позволит нам иметь полный контроль и над творческим процессом, и над последующим прокатом.
Я была одержима своей безумной миссией, непоколебимым желанием рассказать историю. Моим слоганом стало: кино или смерть. Ради кино я просыпалась каждое утро.
— Как проходил кастинг?
— На уровне бессознательного. Кастинг научил меня подчиняться воле фильма: быстро отказываться от того, что было задумано, но оказывалось не подходящим для проекта, и доверять процессу, сохраняя веру в то, что те самые актёры и художники не смогут не откликнуться на историю. Работая над независимым проектом, инди-фильмом с низким бюджетом, сценарий был единственным, на что я могла опереться в поиске идеальных исполнителей. И все сложилось. Я не могу представить лучшего состава, даже если бы и захотела.
— Вы сняли первый полнометражный художественный фильм, который полностью финансировался с помощью криптовалюты...
— Я знала, что не буду собирать бюджет фильма на обычных платформах для краудфандинга. Все они по существу ошибочны, так как не предлагают участнику какой-либо доли или возврата, а лишь призывают вкладчиков делать пожертвования. Без прибыли или возврата средств ни у кого не возникает стимула вкладываться в проект такого масштаба.
Крупные производственные компании были готовы вложиться в картину, но они ставили условие: сделать сценарий более доступным для массовой аудитории. А я не хотела идти на компромисс.
К счастью, тогда я встретил Джо Любина, основателя ConsenSys, и его делового партнёра Дино Марка, которые разделяли мои мечты о необходимости децентрализации и финансовой свободы. Если бы экономика искусства была децентрализована, у художников самых разных областей была бы возможность творить, оставаясь верными самим себе. Мы создали платформу для независимых художников, чтобы привлечь инвесторов, которые были готовы поддержать новые проекты, не вмешиваясь в творческий процесс. Запуск токена BRAID стал первым краудсейлом акций на blockchain для финансирования фильма с использованием Ethereum.
Это смесь краудфандинга и финансовых инвестиций. В такой схеме инвестором фильма может стать любой человек, за исключением граждан США, где правила безопасности повышают регистрационные сборы. Эта система отлично работает на blockchain, базовой одноранговой технологии криптовалюты.
Налаживание процесса заняло около полутора лет. Нам пришлось преодолевать огромный скепсис, исходящий практически отовсюду. Голливуд не доверял крипто и крипто не доверял Голливуду. А мы еще пытались заставить все это работать. В итоге мы стали первым крипто-финансируемым проектом в истории кинопроизводства.
— В вашем фильме поразительные, уникальны визуальные эффекты. Расскажите о том, что вас вдохновляло, какие референсы вы обозначали художникам?
— Самые разные: психоделики, религиозные картины, произведения Бернини, Джамболонья, Джованни, Караваджо, и в то же время - Стенли Кубрик, "Реквием по мечте" Аронофски, "Мечтатели" Бертолуччи. Наш фильм получился такой галлюцинацией, наполненной художественной классикой.
Он, как картина эпохи Возрождения, должен был быть эстетически гармоничным и в то же время жестоким, с добавлением онирического - (греч. oneiros – сон), что должно было сделать чувственный мир ненадежным. Я хотела запечатлеть ощущение жизни, как мечту или дежавю.
Затем я встретила оператора Тодда Банхазла, который сказал мне: "Я бы снял этот фильм, словно Караваджо под ЛСД", и я немедленно пригласила его на проект. Вместе мы придумали для фильма термин "оскорбительное барокко" и решили снимать так, будто наши персонажи существуют под музыку Бетховена. В каждое мгновение наши героини жили с чувством, что за ними наблюдают, как взрослые за детьми во время игры.
Мы придумали четыре образа-локации: за пределами дома мир должен был выглядеть зернистым, почти грязным. Интерьер дома был создан в стиле ренессанса, Караваджо - великолепный, шикарный, похожий на оперный театр. Все страшные сцены были сняты в чрезмерно красивой, изощренной эстетской композиции. А для моментов откровенного шока, когда реальность ускользала из-под ног наших девочек, мы придумали сферическое чёрно-белое с серебристым оттенком пространство. Наконец, у нас был фиолетовый взгляд из нирваны, где Тильда (Сара Хэй) после принятия слишком большого количества галлюциногенов теряется в сиреневом оазисе на заднем дворе. Мы хотели создать мир, настолько невероятным, чтобы он казался почти знакомым, экстраординарный мир детского чуда и психоделического опыта.
— Что, как вы думаете, вынесет после просмотра фильма зритель?
— Что мы все так же огромны, как и наши фантазии. Я надеюсь, что наш фильм зритель воспримет как игру ума, поучительную историю, которая изображает наше воображение как величайшее оружие, обоюдоострый меч. Эти фантазии могут привести к невозможному, но могут и держать нас в ловушке бесконечных проволочек и лжи, которую мы плетём сами себе, превращая нас в мучеников наших собственных измышлений.
Я думаю, что у всех нас есть такие вымышленные метафорические дома, в которых мы существуем в нашем сознании, где чувствуем себя уютно и безопасно, поэтому никак не хотим оттуда выбраться. Работа, которая нам не нравится, токсичные отношения, вредные привычки, модели страха и сомнения, в которые мы попадаем, - всё это происходит потому, что мы ищем оправдания нашим иллюзиям, а не изменения себя и жизни.
