Детально о кинофильме «Фауст»

В кривом зеркале романтизма

Александр Сокуров переносит «Фауста» в декорации мещанской, бюргерской Германии первой трети XIX века - в гетевскую и пост гётевскую эпоху, уже знакомую со всеми болезнями века нынешнего. Камера плывет над сумеречной панорамой в духе живописного полотна Альтдорфера «Битва Александра», а затем ныряет в душные переулочки немецкого городка -- мир Карла Шпицвега и гофманианы, отдирающий от себя романтическую маску как пораженную болезнью кожу. В этом царстве тугого кошелька и форсированной мечты Фауст изживает последние иллюзии под началом ростовщика – Мефистофеля. Усвоив уроки своего демонического двойника, он избавляется от благородных сомнений и вместе с ними – от угрызений совести. Протагонисты меняются местами: свет и тьма – не более чем отражения друг друга.

Михаил Ямпольский

Сделка

Фауста Гете к союзу с чертом толкает неутолимая страсть к познанию. В фильме Сокурова договор возникает словно бы не только помимо воли главного героя, но и вообще без чьего-либо участия, зарождаясь в самом отравленном воздухе этого глубоко нездорового мира. Мефистофель не охотится за Фаустом – душа того, видно, не представляет большой ценности, и дух отрицания тоже не очень-то нужен этому не слишком истерзанному думами и трудами плечистому профессору.

Олег Ковалов

Патологоанатом Фауст со страстью мясника разделывает труп с целью найти невидимое и неосязаемое – человеческую душу, но видит лишь потроха, сердце, селезенку и поникшие половые органы. Искомое не найдено. А раз нет души, то и договор с чертом бессмыслен. Сделка в современную эпоху кажется актом, прежде всего комическим -- инсценировкой передачи ростовщику несуществующего капитала. Единственный, кто еще верит в существование души, - это бедняга Мефистофель, в то время как Фауста, расписывающегося под договором собственной кровью, больше интересуют грамматические ошибки, которые допустил в документе наивный душеприказчик.

Михаил Ямпольский

Фауст

Битва между Богом и Чертом списана в архаику: автору «Фауста» понятно, что добра и зла, борющихся за человека вне человека, не существует. В этой драме сознания все персонажи – не что иное, как проекции Фауста, режиссера одноактной трагедии. Бог отошел от дел, со скорбным бесчувствием наградив человека дерзостью и одиночеством. Меланхолик, который никак не может выбрать между благом и свободой, превращается в беспринципного энтузиаста — мускул своеволия. Фауст Сокурова переживает кризис всего фаустовского по Гете.

Михаил Ямпольский

Пышущая здоровьем, замечательно полноценная биологическая особь — человекообразный гомункул, та агрессивная пустота, что страшнее любого злодейства, — ничем и ничуть не терзаясь, спешит к новым горизонтам и новым подвигам на благо всего прогрессивного человечества.

Олег Ковалов

Генрих Гейне считал Фауста и Мефистофеля парными персонажами, которые являются воплощением разделенного единства. Сам черт не разберет, кто из этих двоих депрессивный провокатор, а кто вдохновенный пошляк. Напряженный, ядовитый взгляд ростовщика смягчает выражение грустной меланхолии – в глазах Фауста проскальзывает что-то поистине демоническое. Обмен взглядами происходит в сцене договора: в этот момент Фауст, решившийся на преступление ради минутного удовольствия, выходит за рамки этики и становится…Мефистофелем. Черту же, с прыткостью современного психоаналитика толковавшему комплексы интеллектуала, самому теперь требуется наставник и утешитель.

Михаил Ямпольский

Ростовщик

«Мы с жилкой творческой, мы род могучий, // Безумцы, бунтари...» — горделиво заявляет Мефистофель — не только скептик и циник, но и вдохновенный миросозерцатель. Но вместо этого поэта и провокатора, легкого на подъем и ощущающего себя где угодно, как рыба в воде, мы видим неуклюжего урода с торчащим косым брюхом и редкими рыжеватыми волосенками, страдающего одышкой и бормочущего себе под нос какую-то невнятицу. Он то и дело портит воздух и присаживается по нужде в самые неподходящие моменты. Никто не ждал, что Сокуров приведет на экран Мефистофеля в ниспадающем плаще, с острой бородкой и демонически сдвинутыми бровями, но степень отступления не только от оперного штампа, но и от образа, созданного Гете, в его фильме поражает.

Олег Ковалов

Наука

В сокуровском Фаусте не осталось ничего от ученого-титана, обуянного идеей познания: все, что связано с наукой, передано здесь Вагнеру –безумному, дурашливому романтическому двойнику протагониста. Он видит своего патрона через призму старомодных представлений о титане, сверхчеловеке и гении. Прифрантившийся на последние гроши бурш с горящими глазами – карикатура на научно-познавательный фаустовский проект.

Михаил Ямпольский

Фауст Сокурова словно рожден временем, чьи высшие идеалы – набитый желудок и плотские услады, временем, которое понимает слово «познание» разве что в самом интимном смысле.

Олег Ковалов

Тело

Мир фильма Сокурова агрессивно материален. Этот мир болит и смердит, как человеческое тело. Даже посланец ада здесь мучается расстройством желудка. Гинекологическое кресло похоже на дыбу, хирургические щипцы – на орудия пыток, смерть приняла облик застрявшего в подворотне гроба, расплавившегося от жары. Лекарство не отличишь от яда, угощенье – от поминальной трапезы. Все преходящее – только вонь, – как перефразирует гетевские строки новый Фауст.

Михаил Ямпольский

Маргарита

Блондинка с личиком павшего херувима – конечно, если в ком-то из персонажей сатанинское и проявляется вполне отчетливо, то это в Маргарите. Неожиданно по этой милой мордашке пробегает тучка сомнения - и вот уже перед нами одна из личин Мефистофеля: ангелы, как говорил гетевский демон, - те же черти, только переодетые. Сама идея соблазнения бессмысленна: на что Фаусту её душа, когда переспать с ней – дело нехитрое.

Михаил Ямпольский

Тетралогия («Молох», «Телец», «Солнце», «Фауст»)

Тетралогия Сокурова рассказывает историю превращения властолюбивой персоны в обездушенный фантом, нравственного уродца, обреченного на бытийное одиночество. С патетическими возгласами о счастье, которое он принесет благодарному человечеству, Фауст устремляется «дальше... дальше... дальше...», к величественно белеющей вдали горной гряде. Эстафету зла примут надежные руки.

Олег Ковалов

Триумфальное шествие Фауста по миру только начинается: он уходит, чтобы стать тираном, политическим деятелем, олигархом: Лениным, Гитлером… Случайно ли режиссер обрывает этот путь?

Михаил Ямпольский

В главных ролях:

Йоханнес Цайлер – Фауст

Антон Адасинский – Ростовщик

Изольда Дихаук – Маргарита

Георг Фридрих – Вагнер

Ханна Шигулла – «жена» Ростовщика

Антье Левальд – мать Маргариты

Флориан Брюкнер - Валентин